1539
3
Современные люди – очень интересные создания. Они, например, боятся своей еды. Невозможно включить телевизор или открыть новостной сайт, чтобы не услышать очередной рассказ о том, как злые пестициды, объединившись с генетически модифицированной кукурузой, готовятся истребить человечество.
Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой никто не гонится. Наши предки были прекрасно знакомы с этой аксиомой. Значительную часть эволюционной истории они были не столько охотниками, сколько едой, и это отложило отпечаток на современных нас, строящих цивилизацию каких-то жалких 20 000 лет. Самые смелые и любопытные представители нашего вида погибали в пасти крокодила или пещерного медведя. Самые осторожные выживали и оставляли потомство. До тех пор, пока наконец не появились мы. Не слишком богатые наследственным героизмом, увы.
Сегодня вокруг нас очень мало крокодилов и пещерных медведей, но нам все еще страшно. Нам просто не может быть не страшно – такова природа человека, запрограммированного на регулярные приступы ужаса и подозрительности. Бояться абстрактно неинтересно, поэтому мы, верные традициям наших параноидальных предков, охотно пугаемся вещей на первый взгляд чрезвычайно мирных, если не сказать, скучных. Например, общество в целом очень любит бояться новых технологий. Мы находим источники опасности в проделках фармкомпаний и производителей продуктов питания. В ГМО и пищевых добавках. В удобрениях и пестицидах. Хотя определение «мирно и скучно» лучше всего описывает положение дел в современной индустрии производства питания, в которой как раз все обстоит очень неплохо.
Сегодня вокруг нас очень мало крокодилов и пещерных медведей, но нам все еще страшно. Нам просто не может быть не страшно – такова природа человека, запрограммированного на регулярные приступы ужаса и подозрительности. Бояться абстрактно неинтересно, поэтому мы, верные традициям наших параноидальных предков, охотно пугаемся вещей на первый взгляд чрезвычайно мирных, если не сказать, скучных. Например, общество в целом очень любит бояться новых технологий. Мы находим источники опасности в проделках фармкомпаний и производителей продуктов питания. В ГМО и пищевых добавках. В удобрениях и пестицидах. Хотя определение «мирно и скучно» лучше всего описывает положение дел в современной индустрии производства питания, в которой как раз все обстоит очень неплохо.
Синтетические удобрения
Земледелие – важнейшее изобретение человека, который раньше жил в гармонии с доброй природой (лет двадцать в среднем), а теперь стал жертвой испорченного технологиями современного общества (в котором большинству из нас удается промучиться в 3–4 раза дольше). Первые фермеры довольно быстро столкнулись с проблемой: земля дает хороший урожай очень недолго. Если хочешь вырастить много зерна, надо распахивать новые земли. Видимо, в земле есть какая-то ограниченная сила, которая позволяет растениям расти. Постепенно люди научились восстанавливать эту таинственную силу. Придумали трехпольную систему земледелия. Стали удобрять землю навозом, который, как оказалось, содержит эту таинственную силу в избытке. С научно-технической революцией пришло понимание, что сила эта не имеет под собой мифической природы. Это не что иное, как химические вещества, необходимые для развития растений. Они-то и содержатся в навозе. И пожалуй, самые дефицитные из этих веществ – соединения азота, в том числе нитраты. Да-да, те самые злые нитраты, об опасности которых нам бесконечно трубят газеты и телевизор. Хотя вообще-то нитраты содержатся в любой почве, они важны для растений, при их достатке растения вырастают толще и счастливее. Во второй половине XIX века рост населения потребовал увеличения производства еды, и навоза на всех стало не хватать. Стало вдруг понятно, что если срочно не достать удобрений, то всем может стать плохо и голодно. Сначала люди полностью «съели» все запасы гуано на планете, не забыв попутно уничтожить несколько уникальных экосистем и немного поубивать друг друга в войне за владение ценным ресурсом. Потом начали разработку залежей селитры, которые тоже неожиданно начали подходить к концу. Казалось, гибель неминуема.
Апокалипсис был отменен в начале прошлого века. Немецкий химик Фриц Габер придумал способ фиксировать азот из атмосферы в виде аммиака и заодно получил за это Нобелевскую премию. Из аммиака можно было делать азотные удобрения, в том числе те самые нитраты, которыми пугают в телевизоре. Между прочим, три четверти атомов азота в нашем теле попали в него в результате этого открытия. Можно сказать, что мы состоим из удобрений*. Или еще правильнее: если бы не эти удобрения, три четверти современного человечества блистало бы сейчас своим отсутствием. На них не хватило бы азота, поэтому излишки людей погибли бы в результате голода и страшной резни за продовольствие – лежали бы и обогащали своими останками почву. Очень органичненько.
И когда тебе говорят, что «органическое земледелие» спасет человечество, – тебе лгут. Оно его убьет. И когда тебе говорят, что органические удобрения полезнее синтетических, – тебе опять лгут. Потому что молекулы в тех и других совершенно одинаковые (правда, в синтетических удобрениях не содержатся, например, болезнетворные бактерии, глисты и масса других приветов от натуральной природы). А всю правду про эффективность натуральных удобрений могли бы рассказать индейцы майя. По одной из самых убедительных версий, их цивилизация погибла, когда количество населения вышло за пределы возможностей истощенной земли. Им не повезло, у них не было Габера. А у нас был.
Апокалипсис был отменен в начале прошлого века. Немецкий химик Фриц Габер придумал способ фиксировать азот из атмосферы в виде аммиака и заодно получил за это Нобелевскую премию. Из аммиака можно было делать азотные удобрения, в том числе те самые нитраты, которыми пугают в телевизоре. Между прочим, три четверти атомов азота в нашем теле попали в него в результате этого открытия. Можно сказать, что мы состоим из удобрений*. Или еще правильнее: если бы не эти удобрения, три четверти современного человечества блистало бы сейчас своим отсутствием. На них не хватило бы азота, поэтому излишки людей погибли бы в результате голода и страшной резни за продовольствие – лежали бы и обогащали своими останками почву. Очень органичненько.
И когда тебе говорят, что «органическое земледелие» спасет человечество, – тебе лгут. Оно его убьет. И когда тебе говорят, что органические удобрения полезнее синтетических, – тебе опять лгут. Потому что молекулы в тех и других совершенно одинаковые (правда, в синтетических удобрениях не содержатся, например, болезнетворные бактерии, глисты и масса других приветов от натуральной природы). А всю правду про эффективность натуральных удобрений могли бы рассказать индейцы майя. По одной из самых убедительных версий, их цивилизация погибла, когда количество населения вышло за пределы возможностей истощенной земли. Им не повезло, у них не было Габера. А у нас был.
Пестициды
Удобрения – это хорошо. Но рост населения продолжился, и потенциал роста в производстве еды за счет синтетических удобрений в первой половине прошлого века был исчерпан. Требовалось новое решение, и его дала вовремя подоспевшая так называемая «зеленая революция» – целый комплекс инноваций в сельском хозяйстве. Одним из двигателей «зеленой революции» стали пестициды – вещества, которые уничтожают вредителей и сорную траву. Пестициды – это, конечно, химия, потому что вообще любое вещество по определению химия, никуда от этого не деться, так по-подлому устроена Вселенная. Пестициды, безусловно, вредны. Для вредителей. Иначе бы их никто не применял. А вот культурным растениям и, как следствие, человеку они приносят огромную пользу.
Пестициды – это не изобретение человека. Это изобретение растений. Растение обычно не может дать сдачи своим врагам, настучав им листьями по хищной макушке, и ему приходится по-хитрому обороняться от желающих его съесть. Каждый вид делает это как может. Кофе и чай используют ядовитый инсектицид кофеин. Ива – аспирин. Апельсины накапливают в корках терпены – пестициды, запах которых нам кажется таким сладким и приятным. Стручки ванили убивают желающих полакомиться ванилином. Мята использует ментол в качестве антибиотика и фунгицида. Капсаицин в красном перце навсегда отбивает желание у вредителей перекусить яркими плодами. Любые специи и приправы – это пестициды в чистом виде. Неслучайно народная мудрость для опрыскивания растений от вредителей рекомендует использовать разные настои пряных растений.
Есть в природе и растения, защитные вещества которых опасны не только для насекомых и растений-паразитов, но и для млекопитающих, например для человека. Такие растения мы называем ядовитыми, хотя в той или иной степени любое растение на этой планете хоть для кого-то ядовито. Более того, в увеличенной дозе смертельным ядом для нас могут стать и вещества, содержащиеся в самых, казалось бы, обычных растениях: картофеле, яблоках, помидорах или салате.
Когда тебе говорят, что «натуральные вещества из растений» полезны и безвредны, в отличие от искусственных, – тебе лгут. Свойства вещества вообще-то не определяются происхождением – это основы атомно-молекулярной теории. Современные синтетические средства намного безопаснее пестицидов первых поколений и любых натуральных средств обработки растений, да еще при этом значительно эффективнее. Их безопасность и токсичность изучены. Отравиться ими, конечно, можно, если съесть сразу стакан. Но остаточные количества в готовом продукте не опаснее запаха ванили в творожном десерте, а польза от них огромная, ведь вредители и сорняки способны уничтожить урожай гораздо эффективнее любой засухи. Попытка отказаться от использования пестицидов сейчас была бы в миллион раз опаснее попытки отказаться, например, от антибиотиков. За год без антибиотиков умерло бы несколько десятков миллионов человек, а отними у нас синтезированные пестициды – и в течение года от голода умрет миллиард. Нет, конечно, небольшие эко-органик-натур-фермы могут баловаться, выращивая за дикие деньги погрызенные слизняками морковки для ценителей прекрасного, но для массового производства пищи пестициды абсолютно необходимы.
Пестициды – это не изобретение человека. Это изобретение растений. Растение обычно не может дать сдачи своим врагам, настучав им листьями по хищной макушке, и ему приходится по-хитрому обороняться от желающих его съесть. Каждый вид делает это как может. Кофе и чай используют ядовитый инсектицид кофеин. Ива – аспирин. Апельсины накапливают в корках терпены – пестициды, запах которых нам кажется таким сладким и приятным. Стручки ванили убивают желающих полакомиться ванилином. Мята использует ментол в качестве антибиотика и фунгицида. Капсаицин в красном перце навсегда отбивает желание у вредителей перекусить яркими плодами. Любые специи и приправы – это пестициды в чистом виде. Неслучайно народная мудрость для опрыскивания растений от вредителей рекомендует использовать разные настои пряных растений.
Есть в природе и растения, защитные вещества которых опасны не только для насекомых и растений-паразитов, но и для млекопитающих, например для человека. Такие растения мы называем ядовитыми, хотя в той или иной степени любое растение на этой планете хоть для кого-то ядовито. Более того, в увеличенной дозе смертельным ядом для нас могут стать и вещества, содержащиеся в самых, казалось бы, обычных растениях: картофеле, яблоках, помидорах или салате.
Когда тебе говорят, что «натуральные вещества из растений» полезны и безвредны, в отличие от искусственных, – тебе лгут. Свойства вещества вообще-то не определяются происхождением – это основы атомно-молекулярной теории. Современные синтетические средства намного безопаснее пестицидов первых поколений и любых натуральных средств обработки растений, да еще при этом значительно эффективнее. Их безопасность и токсичность изучены. Отравиться ими, конечно, можно, если съесть сразу стакан. Но остаточные количества в готовом продукте не опаснее запаха ванили в творожном десерте, а польза от них огромная, ведь вредители и сорняки способны уничтожить урожай гораздо эффективнее любой засухи. Попытка отказаться от использования пестицидов сейчас была бы в миллион раз опаснее попытки отказаться, например, от антибиотиков. За год без антибиотиков умерло бы несколько десятков миллионов человек, а отними у нас синтезированные пестициды – и в течение года от голода умрет миллиард. Нет, конечно, небольшие эко-органик-натур-фермы могут баловаться, выращивая за дикие деньги погрызенные слизняками морковки для ценителей прекрасного, но для массового производства пищи пестициды абсолютно необходимы.
Селекция и ГМО
Приятное уху широкой публики понятие «селекция» и противное ему же словосочетание «генетическая модификация» по сути одно и то же действие: повышение производительности промышленных живых организмов. Еще точнее, генетическая модификация есть естественное и логичное развитие селекции.
Природа вовсе не встречала нас тут пряниками с плюшками. Обилие растительной пищи в своем рационе человек сумел получить, только изрядно покуражившись над растениями. Дикие яблоки кислы и тверды. Дикий картофель несъедобен. Дикая кукуруза плодоносит такими невзрачными початками, что хвала индейцам, сумевшим угадать в этой траве хоть какую-то съедобность. Нужно понять главное: ни одно растение в мире не было от природы готово вступить в дружбу с человеком. Деревья могли приманивать птиц, чтобы те разносили их семена. Кусты могли заигрывать со жвачными животными, чтобы те носили их колючие соцветия в своей шерсти. Но на человека растительный мир Земли хотел плевать с высокой колокольни. Все растения, которые тысячу лет сопровождают человека, были в свое время нами изувечены и модифицированы нужным нам образом. Селекция возникла одновременно с земледелием. Постепенно, отбирая лучшие семена для культивирования, мы неузнаваемо изменили натуральные растения, превратив их в нежизнеспособных мутантов. Эти мутанты могут расти только в специально созданных для них условиях, защищаясь от сорняков и вредителей лишь с нашей помощью; им необходимы специальное питание, полив, аэрация и десять тысяч чертей в ступе. Никакой естественности и натуральности нет ни в поле спелой пшеницы, ни в отягощенных плодами яблоневых садах – сплошное насилие над природой. С открытием законов наследственности Менделем и трудами Мичурина селекция вышла на новый уровень – целенаправленного выведения сортов с желательными признаками. С этих пор мы не просто скрещивали растения. Теперь мы травили их семена ядами и облучали радиацией, вызывая неконтролируемые мутации и наблюдая, что из этого получится. Если получалось что-то интересное, мы пытались это использовать (большая же часть этих мутаций приводила к бесполезным либо вовсе пугающим эффектам). Именно таким образом было получено большинство сортов употребляемых нами сегодня овощей, злаков и фруктов. А потом мы научились делать ГМО. На смену топору пришел скальпель. Вместо того чтобы, как при селекции, менять наугад половину генов у растения или заставлять генокод растения сходить с ума, воздействуя на него радиацией, мы научились вставлять один-единственный ген в строго запланированный участок ДНК. Современные требования безопасности обязывают проводить всесторонние исследования получившегося сорта, годами тестировать его на возможные риски. Однако именно сейчас человечество вдруг решило, что попытки улучшить растение чудовищно опасны. Но когда тебе говорят, что ГМО опаснее селекции, – тебе лгут. Когда тебе говорят, что «чужие гены могут встроиться в твой собственный ДНК», – тебе лгут. Ведь если бы гены умели скакать по хромосомам прямо из желудка, мы все давно уже были бы свеклообразны и картофелеподобны.
Природа вовсе не встречала нас тут пряниками с плюшками. Обилие растительной пищи в своем рационе человек сумел получить, только изрядно покуражившись над растениями. Дикие яблоки кислы и тверды. Дикий картофель несъедобен. Дикая кукуруза плодоносит такими невзрачными початками, что хвала индейцам, сумевшим угадать в этой траве хоть какую-то съедобность. Нужно понять главное: ни одно растение в мире не было от природы готово вступить в дружбу с человеком. Деревья могли приманивать птиц, чтобы те разносили их семена. Кусты могли заигрывать со жвачными животными, чтобы те носили их колючие соцветия в своей шерсти. Но на человека растительный мир Земли хотел плевать с высокой колокольни. Все растения, которые тысячу лет сопровождают человека, были в свое время нами изувечены и модифицированы нужным нам образом. Селекция возникла одновременно с земледелием. Постепенно, отбирая лучшие семена для культивирования, мы неузнаваемо изменили натуральные растения, превратив их в нежизнеспособных мутантов. Эти мутанты могут расти только в специально созданных для них условиях, защищаясь от сорняков и вредителей лишь с нашей помощью; им необходимы специальное питание, полив, аэрация и десять тысяч чертей в ступе. Никакой естественности и натуральности нет ни в поле спелой пшеницы, ни в отягощенных плодами яблоневых садах – сплошное насилие над природой. С открытием законов наследственности Менделем и трудами Мичурина селекция вышла на новый уровень – целенаправленного выведения сортов с желательными признаками. С этих пор мы не просто скрещивали растения. Теперь мы травили их семена ядами и облучали радиацией, вызывая неконтролируемые мутации и наблюдая, что из этого получится. Если получалось что-то интересное, мы пытались это использовать (большая же часть этих мутаций приводила к бесполезным либо вовсе пугающим эффектам). Именно таким образом было получено большинство сортов употребляемых нами сегодня овощей, злаков и фруктов. А потом мы научились делать ГМО. На смену топору пришел скальпель. Вместо того чтобы, как при селекции, менять наугад половину генов у растения или заставлять генокод растения сходить с ума, воздействуя на него радиацией, мы научились вставлять один-единственный ген в строго запланированный участок ДНК. Современные требования безопасности обязывают проводить всесторонние исследования получившегося сорта, годами тестировать его на возможные риски. Однако именно сейчас человечество вдруг решило, что попытки улучшить растение чудовищно опасны. Но когда тебе говорят, что ГМО опаснее селекции, – тебе лгут. Когда тебе говорят, что «чужие гены могут встроиться в твой собственный ДНК», – тебе лгут. Ведь если бы гены умели скакать по хромосомам прямо из желудка, мы все давно уже были бы свеклообразны и картофелеподобны.
А ведь ГМО – не просто самый безопасный метод изменения растения нужным нам образом. Это еще и гарантия выживания человечества в будущем. Даже самые лихие селекционные методы, предполагающие, например, радиоактивное облучение растений и семян, часто не могут решить многие задачи, которые решают ГМО. Селекцией не получится вывести рис, содержащий бета-каротин, способный избавить от дефицита витамина А и ежегодно спасать полмиллиона детских жизней. Не удастся сделать картофель, который будет устойчив к фитофторе и колорадскому жуку одновременно. Селекцией не получилось бы заставить бактерии синтезировать человеческий инсулин. Не получилось бы с помощью селекции и сократить применение дорогостоящих пестицидов в сельском хозяйстве. Вот что говорит А. К. Гапоненко, главный научный сотрудник Института биологии развития им. Н. К. Кольцова РАН, доктор биологических наук, профессор: «У нас насекомые съедают до 25% урожая, а борются с ними только пестицидами, причем часто в повышенной против всяких норм концентрации. Цена вопроса для химической промышленности, по моим подсчетам, около 80 миллиардов рублей ежегодно».
Опасения экологов о негативном влиянии ГМО на природу вообще сегодня подтверждаются с точностью до наоборот. Внедрение ГМО способствует снижению использования пестицидов, приводит к восстановлению биоразнообразия. Уже ведется проект по объединению в симбиозе пшеницы и азотфиксирующих бактерий, который в случае успеха позволит отказаться даже от использования азотных удобрений. Выведение засухо- и солеустойчивых сортов даст нам возможность использования земель, казалось бы навсегда утраченных для сельского хозяйства. Да любой нормальный эколог за такие перспективы родину продал бы!
Опасения экологов о негативном влиянии ГМО на природу вообще сегодня подтверждаются с точностью до наоборот. Внедрение ГМО способствует снижению использования пестицидов, приводит к восстановлению биоразнообразия. Уже ведется проект по объединению в симбиозе пшеницы и азотфиксирующих бактерий, который в случае успеха позволит отказаться даже от использования азотных удобрений. Выведение засухо- и солеустойчивых сортов даст нам возможность использования земель, казалось бы навсегда утраченных для сельского хозяйства. Да любой нормальный эколог за такие перспективы родину продал бы!
ГМО-оппозиция
Некоторые ученые вдруг понимают, что их миссия – рассказать миру злую правду о мутантах в наших холодильниках. Три таких знаменитых откровения, породивших настоящую панику, являются, с точки зрения научного сообщества, антинаучным свинством. Тем не менее именно они стали причиной жесточайших ограничений, наложенных на генетиков.
Открытие. ГМО приводят к нарушениям в работе органов пищеварения и повреждению желудка!
Арпад Пуштай. 1999 год, Великобритания
На самом деле. В Институте Rowett исследовали новый сорт ГМО-картошки, скармливая его крысам. У крыс расстроилось пищеварение и оказался угнетен иммунитет. Пока остальные исследователи выясняли, что сделало картофель токсичным для крыс (подобное может случиться при выведении нового сорта любым методом) и как с этим бороться, Пуштай успел дать несколько неоднозначных интервью. Масла в огонь подлил и проводивший исследования институт, в котором работал Пуштай: он уволил ученого и, таким образом, сделал его в глазах противников ГМО жертвой сговора корпораций и государства. С тех пор Пуштай стал одним из главных борцов с ГМО и окончательно забросил науку.
Арпад Пуштай. 1999 год, Великобритания
На самом деле. В Институте Rowett исследовали новый сорт ГМО-картошки, скармливая его крысам. У крыс расстроилось пищеварение и оказался угнетен иммунитет. Пока остальные исследователи выясняли, что сделало картофель токсичным для крыс (подобное может случиться при выведении нового сорта любым методом) и как с этим бороться, Пуштай успел дать несколько неоднозначных интервью. Масла в огонь подлил и проводивший исследования институт, в котором работал Пуштай: он уволил ученого и, таким образом, сделал его в глазах противников ГМО жертвой сговора корпораций и государства. С тех пор Пуштай стал одним из главных борцов с ГМО и окончательно забросил науку.
Открытие. ГМО вызывают бесплодие и нарушение развития у мышей!
Ирина Ермакова. 2007 год, Россия
На самом деле. И. В. Ермакова выкармливала две группы мышей: одну группу – ГМО-соей, другую – обычным питанием. Видимо, мыши не любили Ирину Ермакову, потому что исправно дохли раньше срока в обеих группах. Но госпоже Ермаковой все-таки показалось, что «соевые» мыши и болели неприятнее, и копытца отбрасывали все-таки постремительнее. Кроме того, ей показалось, что у «соевой» группы чаще рождаются мертвые детеныши. На основании этой работы госпожа Ермакова сделала выводы о смертельной опасности ГМО и опубликовала их. После чего началась «кампания травли». Несколько противных ученых повторили опыт Ермаковой и не обнаружили ровным счетом никаких изменений в жизни мышей, чем бы их ни кормили. Эти наглецы высказали предположение, что госпожа Ермакова просто не умеет ухаживать за лабораторными грызунами. Ирина Ермакова обиделась, ушла из института, завела свой анти-ГМО сайт и постоянно появляется в СМИ, обнаруживая в ГМО причины рака, аллергий, вымирания пчел и глобального потепления. Является самым ярким борцом с ГМО в России, и большинство текстов о «генетическом загрязнении» в русскоязычной публицистике основаны на цитатах из нее.
Ирина Ермакова. 2007 год, Россия
На самом деле. И. В. Ермакова выкармливала две группы мышей: одну группу – ГМО-соей, другую – обычным питанием. Видимо, мыши не любили Ирину Ермакову, потому что исправно дохли раньше срока в обеих группах. Но госпоже Ермаковой все-таки показалось, что «соевые» мыши и болели неприятнее, и копытца отбрасывали все-таки постремительнее. Кроме того, ей показалось, что у «соевой» группы чаще рождаются мертвые детеныши. На основании этой работы госпожа Ермакова сделала выводы о смертельной опасности ГМО и опубликовала их. После чего началась «кампания травли». Несколько противных ученых повторили опыт Ермаковой и не обнаружили ровным счетом никаких изменений в жизни мышей, чем бы их ни кормили. Эти наглецы высказали предположение, что госпожа Ермакова просто не умеет ухаживать за лабораторными грызунами. Ирина Ермакова обиделась, ушла из института, завела свой анти-ГМО сайт и постоянно появляется в СМИ, обнаруживая в ГМО причины рака, аллергий, вымирания пчел и глобального потепления. Является самым ярким борцом с ГМО в России, и большинство текстов о «генетическом загрязнении» в русскоязычной публицистике основаны на цитатах из нее.
Открытие. ГМО-кукуруза вызывает рак у крыс!
Жиль-Эрик Сералини. 2012 год, Франция
На самом деле. Лабораторные крысы – очень милые животные. Но, к несчастью, не очень долгоиграющие: им отведено всего лишь два-три года жизни. Вот их дикие родственники обычно живут дольше, но ведь за белоснежную шкурку приходится платить. Есть среди лабораторных крыс породы, крайне уязвимые к опухолям – это самая частая причина их смерти. Если ты знаешь всю эту информацию, остальное – дело техники. Берешь несколько десятков крыс этой породы, кормишь генетически модифицированными продуктами 2–3 года, а потом демонстрируешь всеми миру страшные опухоли у них под мышками. Именно такой «опыт» поставил Жиль-Эрик Сералини, вызвав оторопь у ученых-биологов и волну паники у всех остальных людей. Да, конечно, сразу несколько крупных научных организаций выступили с критикой этого «опыта» и призвали публику к благоразумию. Но Сералини знал, на что шел. Он вовсе не хотел научных дискуссий в скучной прессе для специалистов. Он шел в популярные телепрограммы, газеты для массового чтения, на развлекательные сайты. Вскоре фотографии крыс с распухшими подмышками заполнили прессу, и теперь многие не сомневаются в канцерогенности ГМО-кукурузы, а Роспотребнадзор во главе с неустрашимым Онищенко сразу же запретил ее поставки в страну.
Жиль-Эрик Сералини. 2012 год, Франция
На самом деле. Лабораторные крысы – очень милые животные. Но, к несчастью, не очень долгоиграющие: им отведено всего лишь два-три года жизни. Вот их дикие родственники обычно живут дольше, но ведь за белоснежную шкурку приходится платить. Есть среди лабораторных крыс породы, крайне уязвимые к опухолям – это самая частая причина их смерти. Если ты знаешь всю эту информацию, остальное – дело техники. Берешь несколько десятков крыс этой породы, кормишь генетически модифицированными продуктами 2–3 года, а потом демонстрируешь всеми миру страшные опухоли у них под мышками. Именно такой «опыт» поставил Жиль-Эрик Сералини, вызвав оторопь у ученых-биологов и волну паники у всех остальных людей. Да, конечно, сразу несколько крупных научных организаций выступили с критикой этого «опыта» и призвали публику к благоразумию. Но Сералини знал, на что шел. Он вовсе не хотел научных дискуссий в скучной прессе для специалистов. Он шел в популярные телепрограммы, газеты для массового чтения, на развлекательные сайты. Вскоре фотографии крыс с распухшими подмышками заполнили прессу, и теперь многие не сомневаются в канцерогенности ГМО-кукурузы, а Роспотребнадзор во главе с неустрашимым Онищенко сразу же запретил ее поставки в страну.
ЖАЛОБЫ ГЕНЕТИКА
О том, с каким трудом удается вводить новые сорта ГМО, рассказывает Руслана Радчук, научный сотрудник отдела молекулярной генетики Института генетики культурных растений, Гатерслебен, Германия.
Чем вы занимаетесь в своем Институте?
Я исследую генетические и молекулярные механизмы развития семени, транспорта в семя питательных веществ и регуляцию их запасания. Селекция за последние двадцать лет не привнесла ничего нового в урожайность. Кажется, что она уперлась в стеклянный потолок. Важно знать, почему так случилось и что еще можно сделать.
Что мешает распространению ГМО?
Настоящие проблемы начинаются, когда опытные растения после множества тестов в контролируемых климатических камерах необходимо протестировать на полях в естественных условиях. Получить формальный допуск на эксперимент в открытом грунте очень сложно. Необходимо аргументировать преследуемые цели, продемонстрировать результаты предварительных анализов, соблюсти ряд требований вроде расстояния до ближайшей пасеки. После этого заявка на допуск становится открытой для публичной дискуссии, в которой любой возражающий, например сосед-пчеловод, может внести свои замечания. Когда разрешение наконец получено, нужно внести на общедоступную онлайн-карту место экспериментальных полей. Сразу же появляются активисты, принципиальные противники технологии, которые обычно сами не могут объяснить, что именно их беспокоит в эксперименте. Они «просто против». Поэтому такие люди часто приходят ночью с тяпками и разрушают опытные поля под странным лозунгом «Генный мусор – вон». Судиться с ними бесполезно. В лучшем случае можно возвратить какие-то финансовые издержки, но утрачено драгоценное время, и нет никакой гарантии от повторения истории в следующий раз.
И что делать?
Два года назад казалось, что все исследования свернутся. Но мы двигаемся вперед. На днях стало известно, что завершились три международных масштабных проекта по оценке экологических рисков ГМО. Результаты пока не опубликованы, но говорят, что никаких существенных рисков не обнаружено. Не больше, чем у селекции. Может быть, это упростит работу, изменит требования допуска. В Германии проходят конференции, дискуссии и круглые столы с участием политиков, прессы, ученых, селекционеров на тему ГМО. Есть надежда, что мы найдем выход. Не очень приятно изучать генетику развития семени в условиях общественного недоверия и опасений, но жаловаться нельзя. Надо научиться слушать, понимать и даже изучать причины опасения людей, искать пути их устранения, доносить до людей правдивую информацию.
Чем вы занимаетесь в своем Институте?
Я исследую генетические и молекулярные механизмы развития семени, транспорта в семя питательных веществ и регуляцию их запасания. Селекция за последние двадцать лет не привнесла ничего нового в урожайность. Кажется, что она уперлась в стеклянный потолок. Важно знать, почему так случилось и что еще можно сделать.
Что мешает распространению ГМО?
Настоящие проблемы начинаются, когда опытные растения после множества тестов в контролируемых климатических камерах необходимо протестировать на полях в естественных условиях. Получить формальный допуск на эксперимент в открытом грунте очень сложно. Необходимо аргументировать преследуемые цели, продемонстрировать результаты предварительных анализов, соблюсти ряд требований вроде расстояния до ближайшей пасеки. После этого заявка на допуск становится открытой для публичной дискуссии, в которой любой возражающий, например сосед-пчеловод, может внести свои замечания. Когда разрешение наконец получено, нужно внести на общедоступную онлайн-карту место экспериментальных полей. Сразу же появляются активисты, принципиальные противники технологии, которые обычно сами не могут объяснить, что именно их беспокоит в эксперименте. Они «просто против». Поэтому такие люди часто приходят ночью с тяпками и разрушают опытные поля под странным лозунгом «Генный мусор – вон». Судиться с ними бесполезно. В лучшем случае можно возвратить какие-то финансовые издержки, но утрачено драгоценное время, и нет никакой гарантии от повторения истории в следующий раз.
И что делать?
Два года назад казалось, что все исследования свернутся. Но мы двигаемся вперед. На днях стало известно, что завершились три международных масштабных проекта по оценке экологических рисков ГМО. Результаты пока не опубликованы, но говорят, что никаких существенных рисков не обнаружено. Не больше, чем у селекции. Может быть, это упростит работу, изменит требования допуска. В Германии проходят конференции, дискуссии и круглые столы с участием политиков, прессы, ученых, селекционеров на тему ГМО. Есть надежда, что мы найдем выход. Не очень приятно изучать генетику развития семени в условиях общественного недоверия и опасений, но жаловаться нельзя. Надо научиться слушать, понимать и даже изучать причины опасения людей, искать пути их устранения, доносить до людей правдивую информацию.
ГЕНЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
Самый распространенный миф о ГМО – это то, что, перенося ген одного организма другому, мы «смешиваем два вида живых существ».
Допустим, гипотетически мы хотим, чтобы репка была богата полезными полиненасыщенными жирными кислотами омега-3. Для этого мы встроим в нее ген, полученный из рыбы (допустим, из камбалы), отвечающий за производство этих веществ. Но мы не получим таким образом репо-камбалу; вероятность того, что в итоге репка уплывет от дедки, равна нулю. Дело в том, что в генетике вообще нет таких понятий, как «ген камбалы» или «ген репы». Это всегда будет какой-нибудь ген 01p2/F3, который может встречаться у самых разных организмов на этой планете – все-таки все мы тут изначально родственники. Да, существует вероятность, что ген проявит себя не так, как мы рассчитывали. Превратит репку, например, в аллерген или в корнеплод, который не выносит сквозняков и сырости. Именно поэтому ГМО проходят тщательную проверку: на протяжении нескольких поколений будут изучаться любые изменения в росте, созревании, питательности получившегося сорта. Этой репкой будут вскармливать различных лабораторных животных. В результате любой ГМО-продукт изучается во много раз лучше, чем любой гибрид, полученный путем селекции.
Допустим, гипотетически мы хотим, чтобы репка была богата полезными полиненасыщенными жирными кислотами омега-3. Для этого мы встроим в нее ген, полученный из рыбы (допустим, из камбалы), отвечающий за производство этих веществ. Но мы не получим таким образом репо-камбалу; вероятность того, что в итоге репка уплывет от дедки, равна нулю. Дело в том, что в генетике вообще нет таких понятий, как «ген камбалы» или «ген репы». Это всегда будет какой-нибудь ген 01p2/F3, который может встречаться у самых разных организмов на этой планете – все-таки все мы тут изначально родственники. Да, существует вероятность, что ген проявит себя не так, как мы рассчитывали. Превратит репку, например, в аллерген или в корнеплод, который не выносит сквозняков и сырости. Именно поэтому ГМО проходят тщательную проверку: на протяжении нескольких поколений будут изучаться любые изменения в росте, созревании, питательности получившегося сорта. Этой репкой будут вскармливать различных лабораторных животных. В результате любой ГМО-продукт изучается во много раз лучше, чем любой гибрид, полученный путем селекции.
Взгляд в будущее
Мы живем на планете, возможности которой ограничены. Удобрения, пестициды и селекция позволили нам неоднократно преодолеть эти ограничения, но их победы не вечны. Если мы снова не совершим революцию, в очередной раз кардинально повысив эффективность производства пищи, то на смену мечтам об экологически чистом биотопливе однажды могут прийти мечты хоть о какой-нибудь еде вообще. Конечно, мы выкрутимся. История показывает, что мы всегда выкручивались.
Но пора бы начать крутиться уже сейчас, отложив в сторону врожденное желание бояться и воспользовавшись другой особенностью, которой снабдила нас эволюция, – уникальной способностью думать и действовать наперекор иррациональным фобиям.
Так что, когда ты опять испугаешься, прочитав очередной текст о том, что мы все умрем от ядовитой еды, просто вспомни следующие факты.
Продолжительность жизни в мире растет стремительно, и уже нынешнее поколение будет жить на 10 лет дольше своих родителей, на 15 – своих дедов, на 30 – своих прадедов (см. таблицу средней продолжительности жизни за прошедший исторический период согласно ВОЗ.)
Мы не просто дольше живем, мы намного дольше сохраняем работоспособность и хорошую физическую форму, чем наши совсем недавние предки. По оценкам ООН, на данный момент в мире живут 700 миллионов человек старше 60 лет, при этом половина из них все еще трудится и ведет полноценную жизнь, в то время как еще 30 лет назад средний возраст потери трудоспособности составлял 55 лет.
Наши дети гораздо здоровее всех детей, когда-либо рождавшихся на этой планете. Согласно данным ЦРУ, средний уровень младенческой смертности в мире в 2007 году составлял 11 детей на 1000 родов. Еще сто лет назад этот показатель был в 15 раз выше. Основными причинами такого падения детской смертности ВОЗ считает два фактора: улучшение качества медицины и улучшение качества пищи.
Но пора бы начать крутиться уже сейчас, отложив в сторону врожденное желание бояться и воспользовавшись другой особенностью, которой снабдила нас эволюция, – уникальной способностью думать и действовать наперекор иррациональным фобиям.
Так что, когда ты опять испугаешься, прочитав очередной текст о том, что мы все умрем от ядовитой еды, просто вспомни следующие факты.
Продолжительность жизни в мире растет стремительно, и уже нынешнее поколение будет жить на 10 лет дольше своих родителей, на 15 – своих дедов, на 30 – своих прадедов (см. таблицу средней продолжительности жизни за прошедший исторический период согласно ВОЗ.)
Мы не просто дольше живем, мы намного дольше сохраняем работоспособность и хорошую физическую форму, чем наши совсем недавние предки. По оценкам ООН, на данный момент в мире живут 700 миллионов человек старше 60 лет, при этом половина из них все еще трудится и ведет полноценную жизнь, в то время как еще 30 лет назад средний возраст потери трудоспособности составлял 55 лет.
Наши дети гораздо здоровее всех детей, когда-либо рождавшихся на этой планете. Согласно данным ЦРУ, средний уровень младенческой смертности в мире в 2007 году составлял 11 детей на 1000 родов. Еще сто лет назад этот показатель был в 15 раз выше. Основными причинами такого падения детской смертности ВОЗ считает два фактора: улучшение качества медицины и улучшение качества пищи.
ТАБЛИЦА ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ ДИЗНИ
НЕОЛИТ ~ 20 ЛЕТ
БРОНЗОВЫЙ ВЕК И ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК - 35 ЛЕТ
КЛАССИЧЕСКАЯ ГРЕЦИЯ ~ 28 ЛЕТ
ДРЕВНИЙ РИМ - 28 ЛЕТ
ДОКОЛУМБОВАЯ СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА - 25-30 ЛЕТ
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ИСЛАМСКИЙ ХАЛИФАТ ~ 35 ЛЕТ
СРЕДНЕВЕКОВАЯ АНГЛИЯ - 30 ЛЕТ
АНГЛИЯ XVI-XVII ВЕКОВ ~ 40 ЛЕТ
НАЧАЛО XX ВЕКА - 35-45 ЛЕТ
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ - 67,2 ГОДА
БРОНЗОВЫЙ ВЕК И ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК - 35 ЛЕТ
КЛАССИЧЕСКАЯ ГРЕЦИЯ ~ 28 ЛЕТ
ДРЕВНИЙ РИМ - 28 ЛЕТ
ДОКОЛУМБОВАЯ СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА - 25-30 ЛЕТ
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ИСЛАМСКИЙ ХАЛИФАТ ~ 35 ЛЕТ
СРЕДНЕВЕКОВАЯ АНГЛИЯ - 30 ЛЕТ
АНГЛИЯ XVI-XVII ВЕКОВ ~ 40 ЛЕТ
НАЧАЛО XX ВЕКА - 35-45 ЛЕТ
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ - 67,2 ГОДА
Источник:
Ссылки по теме:
- Фотоподборка за 13.02.2014
- 21 лайфхак по приготовлению пищи для мужиков
- Вкусное искусство
- Продукты, которые разрешены в США, но запрещены в других странах
- Знаменитости с самыми странными пищевыми пристрастиями
Новости партнёров
реклама
На злобу дня: ;)
Покупатель: - Это генномодифицированная морковь? Продавец: - Нет, а почему вы спрашиваете? Морковь: - Да, почему вы спрашиваете!?
С одной стороны, кушать хочется всегда)
С другой, не однозначно. Крупнейшие корпорации, которые вложили колоссальные средства для быстрого, упрощённого производства. С помощью супер специалистов, вмешались в Природу, в которой есть особый баланс - неспроста. И неподкупные академики, которые себя толком не знают, что-то там подтверждают, в чём "шарят" на все - куда там 100%. Им нужно довериться...
Кого не настораживает, его право, я высказал своё мнение.
Лишь бы не произошел "принцип домино", а минусы по пустяк :)
Пусть себе мрут.